Сразу скажем: в Москву, куда так стремились, сестры Прозоровы, попала, помотавшись по заграницам с мужем из какого-то Наркома, только Ирина. Другие же так и остались в ненавистном губернском городке, "где люди едят, пьют, спят и, чтобы не отупеть от скуки, разнообразят жизнь свою гадкой сплетней, водкой, картами, сутяжничеством". Ольга станет директором гимназии, переболеет брюшным тифом. Ирина устроится в городской управе, потому что "жить на что-то надо". Маша в 1905-м бегала "со всякими прокламациями, – так, что бедного ее доброго мужа в полицию таскали и из лучшей гимназии попросили". Борис – сын невестки Натальи – погибнет на фронте.
Собственно, Наталья и рассказывает нам про все эти события. Сама же она теперь – уборщица в Художественном театре, где в 1940 году Владимир Немирович-Данченко поставил "Три сестры". На сцене – декорации из того легендарного спектакля. А главные действующие лица здесь статичны и бессловесны – давно стали памятниками в прямом и переносном смысле этого слова. Живая только Наташа, которая в свое время вышла замуж за брата трех сестер. Всех в итоге пережила и теперь рассказывает о том самом будущем, которого они так ждали.
"Наступило, девоньки, ваше грядущее. Столько вздора вы про него болтали. Но все-таки прав оказался тот бедный глупый барон, когда говорил, что через тридцать лет работать будет каждый. Это да. Это сбылось. ", – обращается к уже умершим сестра Прозоровым Наташи. И продолжает тереть шварой сцену.
А попутно срывает с этих сестер маски, называя Ольгу, Машу и Ирину "инфантильными, эгоистичными, злыми пустоцветами с бесконечными разговорами ни о чем".
Действительно, критика часто представляла чеховских героинь как эдаких воздушных, неземных, нежных, романтических созданий. Долгое время и в сознании Наташи они были такими же – "яблоневый цвет в утренней дымке". "Я представила, как... на террасе в плетеных креслах – должны же там быть плетеные кресла? – у круглого, под ажурной скатертью, стола будут встречать те трое. У одной обязательно на коленях сборник стихов – что-нибудь самое современное и странное, какой-нибудь Бальмонт, – и она только что негромко читала вслух, а две другие внимали, устремив взоры вдаль. И вот они уже представлялись мне бальмонтовскими серебристыми лилиями, распустившимися средь болота и шелестящих камышей... В общем, глупость несусветная. Как впоследствии оказалось, никаких плетеных кресел и ажурных скатертей там не водилось".
А на сцене в это время начинается демонтаж декораций – тех самых декораций спектакля 1940 года. "Первый план.... Второй... Убираем деревья... Задник", – командует голос по громкой связи. Получается эдакий театр в театре.
Такой прием выбран режиссером с дальним прицелом. "Розовое платье" планируется играть в паре с восстановленными год назад классическими "Тремя сестрами" образца 1940 года, но ближе к полуночи. А связывает их зажигательная получасовая лекций в стиле Stand-up. Эдакий ликбез (в роли лектора Дмитрий Минченок, Владимир Халтурин или Александр Карпенко) о Чехове, Художественном театре и "Трех сестрах" с пассажами, в духе: "Чехов живет с туберкулезом, а его жена – с Немировичем-Данченко", "Савва Морозов дал деньги на театр Станиславскому, а Леонид Брежнев – Олегу Ефремову" (имеются ввиду здания в Камергерском переулке и на Тверском бульваре Москвы), "Три сестры живут по принципу замуж поздно – сдохнуть рано, они все бесплодны, поэтому почкуется только Наташа, потомки которой заполонят всю нашу страну".
Знаток Чехова и литературоведы поморщатся, но для молодого поколения, которые о Чехове, его времени и героях часто имеют довольно смутное представление, такая подача прояснит какие-то важные для понимания спектакля вещи. В лекцию эту вклинивается с замечаниями уборщица – та самая Наталья Прозорова – очевидица событий, о которых лектор только мог читать.
И Ирина Линдт в этой роли безупречна. Моноспектакль со сложнейшим и очень большим текстом-монологом она отыгрывает филигранно, преображаясь на наших глазах из ворчащей ("ночь на дворе, а они пришли Чехова смотреть") уборщицы в ту самую красавицу Наташу в розовом платье с зеленым пояском. "Вы знаете, как трудно быть женой мужчины, у которого куча сестер? – обращается она к залу. – Высокомерие, вечные женские штучки, зависть, и все это в тройном объеме! А кто адресат? Я – обычная провинциальная барышня!"
А за ней в это время мелькают портреты тех, с кем сводила жизнь – чеховский героев. Словно бы вспышки памяти! Об отношениях с ними и пойдет речь. А заодно и об отношениях с самим Антоном Павловичем. "Ну почему должно было быть так, а не иначе? Кто все это придумал?! – возмущается Наташа. – Да, ведь вот кто-то придумал это, все эти мечты о грядущих бурях, а потом умер, скажем, от чахотки, в каком-нибудь девятьсот четвертом году на каком-нибудь немецком курорте – очень удачно! И бросил нас тут, и не увидел, как это все, в минуту праздности им сочиненное, прорастает, всходы дает".
Зато теперь увидели все мы.